М.В. Нестеров. Воскресение. Начало 1890-х

        Икона есть «богословие в образе», и чтобы убедиться в этом, рассмотрим изображение Воскресения Христова в живописи реалистической и на древней иконе. Почти все художники-реалисты, изображая это событие, показывают тот момент, когда тело Христово в нетлении восстало из гроба. Все пишут Спасителя в белых погребальных пеленах, в которых Он был похоронен, хотя все мы знаем, что эта погребальная плащаница осталась во гробе как свидетельница преславного чуда (Ин. 20, 6–7) и воскресшее тело Христово не нуждалось в земных одеяниях. Изображают одного или двух Ангелов; иногда один пишется отваливающим или отвалившим камень, закрывавший вход в пещеру гроба, что вселяет очень примитивное, наивное и ложное понятие, будто Воскресший Спаситель без этого не мог выйти из пещеры. Наиболее распространенными вариантами являются «Воскресение Христово» немецкого художника Плокгорста и М. В. Нестерова, которые в общих чертах повторяют установившиеся традиции в этом изображении.

        Древность такого изображения не знает. На древних иконах, равно как: и в стенописи (во фресках), до XVII века писали «Сошествие Христа Спасителя во ад», а надпись была, «Воскресение Христово». Спрашивается, почему такое несоответствие?

        Как было сказано ранее, икона есть богословие в образе, истинное же богословие основывается на духовном опыте отцов и учителей Церкви. Что же говорит нам их духовный опыт?

        Преподобный Симеон Новый Богослов пишет, что Воскресению Христову верят многие, но мало таких, которые бы чисто зрели это. Священная песнь гласит: «Воскресение Христово видевше», — не вероваше, а что? «Воскресение Христово видевше, поклонимся святому Господу Иисусу, единому безгрешному». Как видевше, когда Христос воскрес 2000 лет тому назад, да и тогда никто не видал, как Он воскрес? Между тем, Церковь завещала нам возглашать этими словами совершенную истину.

        Человек в своем падении, потеряв единение с Богом, стал мертв душой, хотя по своему естеству душа его осталась бессмертной. Как тело, когда из него выйдет душа, уже не именуется живым и жить не может, так и душа, когда оставила ее благодать Божия, составляющая душу души, уже потеряла способность жить сама собою, стала мертва, слепа и бесчувственна. Мертвое тело тотчас разлагается и тлеет, так и в мертвой душе началось тление, расплодились черви: злоба, гнев, зависть, памятозлобие, лень, вражда, ненависть, всевозможные похоти плоти, сребролюбие, скупость и проч. Но самое страшное — это то, что все эти многочисленные и тяжкие болезни души покрылись густым покрывалом гордости и кичения, которые так ослепили человека, что он потерял способность видеть самого себя. Обманываясь, он даже не может понять, что находится в числе гибнущих; не чувствуя своего бедственного состояния, полагает, что у него все хорошо, и нисколько не заботится о здоровье своей души. Он настолько нечувствен, что если бы кто стал обличать его в чем-либо, он смело ответит, что ничего такого в себе не видит, будет противоречить и обличителя погонит прочь, хотя бы это был Ангел с Неба.

        Нельзя сказать, что такие люди спокойны и счастливы, наоборот, они глубоко несчастны: находятся в самих себе, как в аду, от вожделений, воюющих в их членах. Они «желают — и не имеют; убивают и завидуют — и не могут достигнуть; препираются и враждуют…» (Иак. 4, 2), но при всем том не понимают себя и своей беды. Таковые, если будут подвизаться в постах, молитвах, бдениях, раздадут все имение бедным, с тем, чтобы угодить Богу, никакой пользы от своих трудов не получат, наоборот, придут в еще худшее состояние; гордость их укрепится, вырастет внутренний фарисей. Нет греха, превышающего милосердие Божие, кроме греха нераскаянного, самообольщение же не позволяет раскаяться; грешник не видит своего греха. Видеть и чувствовать — естественное свойство живых, так что у кого этого нет, тот мертв. До тех пор, пока человек таков, он неисцелим; такового не может спасти Сам всемогущий Бог, при всем том, что желает его спасти. Плача достойное состояние. Необходимо взывать к Богу, чтобы Он отнял слепоту наших душ, и взывать от всей Души, просить, искать, толкать, чтобы Господь принял нашу мольбу, дал почувствовать горечь рабства, мрачность темницы, тяготу уз. Вседушная просьба не бывает отвергнута; грешник начинает прозревать, видеть свое состояние, приходить к покаянию и сердечному сокрушению. Если он пребудет в таком расположении души, то мало-помалу достигнет и той меры, когда увидит всю свою погибель, все свое бессилие и растление, начнет всех людей, от малого до большого, видеть несравненно высшими себя, даже святыми, и не только добродетельных, но и тех, кто согрешает явно. Это и есть боголюбезное смирение и сокрушение сердца, которые и великих, и величайших святых заставляли говорить: «Все спасутся, один я погибну», — но при этом не было места отчаянию, но было всецелое упование на беспредельное милосердие Божие, спасающее кающихся.

       Такое сокрушение и смирение и есть та единая жертва, которую Бог не уничижит; это та жертва, для которой уже нет греха, побеждающего человеколюбие Божие; это есть то, без чего не может быть богоугодной ни милостыня, ни крепкая вера, ни удаление от мира, ни даже подвиг мученический. Это есть та жертва, которой спасались, спасаются и будут спасаться не только грешники, но и праведники, и преподобные, и чистые сердцем (сокрушенное сердце и есть чистое сердце), и все святые во главе с Пречистой и Преблагословенной Девой Богородицей. Благоухание этой чистой жертвы Смиреннейшей из земнородных, так называли Ее святые отцы, взошло к престолу Божию и низвело на землю Царя смирения — Единородного Сына Божия. Поэтому, по слову святого отца, надо всячески взыскать ту единую стезю, на которой созидается это сокрушенное и смиренное сердце, чтобы оно могло вопиять, как из чрева адова, призывая Бога, некогда сошедшего в преисподняя земли, прийти и к нам и освободить нас. Когда душа войдет в такое покаяние и смирение, как во гроб, Сам Христос сходит с Небес, входит в человека, как во гроб и как во ад, соединяется с его душой, воскрешает ее, пребывавшую в смерти.

        Воскресение души — это ее воссоединение со Христом, Который есть воистину Жизнь Вечная. И как только душа соединится с Богом и, таким образом, воскреснет силой Христовой, она удостоится узреть мысленно и таинственно домостроительное Воскресение Христово и неложно воспеть песнь «Воскресение Христово видевше, поклонимся святому Господу Иисусу». Это есть воскресение души, бывающее еще в этой жизни прежде Всеобщего Воскресения тел, есть избавление, для которого Бог и Отец дал Своего Сына, чтобы всякий верующий в Него не погиб, но имел Жизнь Вечную. Воскресение и слава Христовы есть собственное наше воскресение, Им совершаемое. Христос же никогда не изменялся в Своей славе. Препрославленный и высший всякого начала, и власти, и силы, Он умалился, умер, и воскрес, и прославился ради того, чтобы сбывшееся в Его лице воспроизводить потом в нас и тем спасать нас. Плоды воскресения души во Христе есть любовь, радость, мир, долготерпение и проч. (Гал. 5, 22). Вот в чем непреходящее значение и таинство Воскресения Христова, таинственно, невидимо бывающее в нас, если того восхощем; воскресение, которое может быть каждодневно и каждочасно (из Слов преподобного Симеона Нового Богослова).       

Воскресение Христово (Сошествие во ад).
Новгород, 16 в.

Эта истина является плодом духовного опыта жизни во Христе. Учение о ней (истине), рассеянное в святоотеческих творениях, не всем доступных, богопросвещенныи разум святых отцов выразил на иконе, именуемой ими «Воскресение Христово». На ней Воскресший Христос, сияющий одеждами славы, простирает руку падшему Адаму, а в лице его — всему человечеству, и восставляет сущих во гробех греха, смерти и ада, ибо грех, смерть и ад есть разлучение с Богом. Христос соединяется с нами, даруя жизнь Своим Воскресением, и не тогда только, когда нисходил в преисподняя земли, но постоянно, до нынешнего дня, до скончания века (преподобный Симеон Новый Богослов).

      Но прежде чем воскреснуть во Христе, надо возопить к Нему о помощи: прежде чем возопить, надо увидеть свою погибель. Для этого Святая Церковь и повторяет так часто во всю святую Четыредесятницу: «Даруй ми зрети моя согрешения», «возопих всем сердцем моим к щедрому Богу и услыша мя от ада преисподняго, и возведе от тли живот мой», «достойных покаяния плодов не истяжи от мене, ибо крепость моя во мне оскуде; сердце мне даруй присно сокрушенное, нищету же духовную, да сия Тебе принесу, яко приятную жертву, едине Спасе» (Великий канон).

        Не сразу и нескоро приходит человек к познанию себя. Иногда для этого требуется целая жизнь. Для этого попускаются болезни, скорби, тесноты, страсти душевные и телесные, даже грехопадения, чтобы не в теории, а из опыта увидел человек свою глубокую порчу и смирился.

        Некая подвижница XIX столетия игумения Арсения в начале своего иноческого пути спрашивала свою матушку-наставницу: «Где — я?», то есть в какой приближенности ко Христу я нахожусь? Та ей отвечала: «Ты — нигде, потому что ты не видишь своей погибели».

        5000 лет Господь ожидал, пока человечество убедится до конца в своем полном бессилии выйти из той погибели, в которую завело его отпадение от Бога, и возжаждет Избавителя. Из Слов преподобного Симеона Нового Богослова становится ясно, что в древней иконе «Воскресение Христово» выражено в образе заветное чаяние каждой верующей души; конечная цель земной жизни каждого человека — это воссоединение его, падшего, с Богом. Преподобный указывает и единственно верный путь к этой цели.

        Так, икона несет в себе глубину богословия; она тесно связана и с богослужением. В Великую Субботу за литургией святителя Василия Великого, после чтения паремий и Апостола, вместо обычного «Аллилуйя» перед чтением Евангелия мы слышим громогласное восклицание: «Воскресни, Боже, суди земли, яко Ты наследиши во всех языцех!» Что это, как не вседушное воззвание к Жизнодавцу, сошедшему некогда в этот день во ад, снизойти и к нам, в нашу душу, и воскреснуть в нас. И на торжественной пасхальной службе, на утрени, после шестой песни канона, за которой следует праздничный кондак, оканчивающийся словами «падшим подаяй воскресение», мы слышим в конце икоса («Еже прежде солнца…») слезный вопль души христианской: «О Владыко, восстани, падшим подаяй воскресение». Почему «восстани», когда Он уже восстал, когда Его преславное Воскресение уже в радости воспевает вся Церковь, земная и небесная? Да, Он воскрес, но воскрес ли Он в нас?..

Источник: http://www.icon-art.info/book_contents.php?lng=ru&book_id=25&chap=26