Давид иногда вообрази, списав яко на иконе песнь,
еюже деяние обличает, еже содея.

(Великий канон, песнь 7-я)

Песнословия Триоди Постной содержат множество прекрасных примеров покаяния. Нередко они столь выразительны, что воспринимаются молящимися — и читающими эти тексты, и слушающими — как зрительные образы. Косвенное подтверждение этому можно найти в словах Великого канона преподобного Андрея Критского, вынесенных в эпиграф нашей статьи; в русском переводе они звучат так: «Давид некогда, словно икону написал, составив песнь, обличающую совершенное им греховное деяние…» Речь идет здесь не о текстах Триоди, а о Священном Писании — о покаянном 50-м псалме — он является настолько ярким и действенным призывом к покаянию, что Церковь включила его в ежедневное молитвенное правило.

Поэтому вполне правомочным представляется вопрос: если церковное предание с раннехристианских времен стремилось создать зрительные образы литургически воспоминаемых священных событий — от Боговоплощения до Пятидесятницы,-то какие иконографические параллели могли быть усвоены такому важнейшему периоду годового богослужебного круга, как Великий пост?

Заблаговременно начиная готовить своих чад к дням Святой Четыредесятницы, Церковь в течение четырех недель предлагает Евангельские чтения и связанные с ними богослужебные тексты, не только призывающие задуматься о состоянии своей души, но предлагает конкретные меры к исправлению этого состояния. Это чтения недель о мытаре и фарисее, о блудном сыне, о Страшном Суде и, наконец, воспоминание Адамова изгнания в Неделю сыропустную, когда Евангельское чтение (Мф. 6:14–21) дает совершенно определенные указания, как следует вести себя христианину во время поста.

Иконографические сюжеты притч о мытаре и фарисее, о блудном сыне, а также сюжет изгнания Адама из рая появляются достаточно поздно и встречаются, как правило, в храмовой росписи. Несколько ранее, уже в Х веке, появляются сложные композиции Страшного Суда, а также еще ряд сюжетов, имеющих отношение к Святой Четыредесятнице.

Напоминания о Суде Божием, конечно, не ограничиваются только чинопоследованием Недели мясопустной; ежедневно православный христианин вспоминает об этом, читая утром Символ веры и завершая день молитвами на сон грядущим (молитва святого Иоанна Дамаскина). Так и в наших храмах иконы Страшного Суда располагались обычно в западной части храма, напоминая выходящим их храма богомольцам призыв апостола трезвиться, бодрствовать, противостоять твердою верой (1 Пет. 5:8, 9) всем соблазнам врага рода человеческого. Иконы Страшного Суда, как правило, писали большого формата — не только из-за сложности композиции, но и потому, что всегда актуальным был призыв премудрого сына Сирахова: Во всех делах твоих помни о конце твоем, и вовек не согрешишь (Сир. 8:39).

Примером может служить большая (177×120 см) икона Страшного Суда, находящаяся в собрании Государственного Эрмитажа. Она относится к середине XVI в. и происходит из Покровской церкви погоста Лядины Каргопольского района Архангельской области. Основная иконографическая схема сложилась уже в X—XI вв., но на Руси в XV—XVI вв. получают развитие эпизоды, связанные с эсхатологическими видениями пророка Даниила (см.: Дан. 8–9).

На каргопольской иконе пророк Даниил и ангел изображены в небольшом круге у правого края иконы. Чуть ниже — круг большего размера с аллегорическими изображениями Земли и Моря, отдающих своих мертвецов, восстающих на Суд Божий. Юный пророк в характерном головном уборе, ужасаясь увиденным, обернулся к ангелу, который его успокаивает, мягко придерживая за плечо и разъясняя смысл происходящего.

Следует отметить, что иконы Страшного Суда изобилуют не только живописными парафразами библейских текстов, но непосредственно их цитируют. На каргопольской иконе это, например, открытое Евангелие у сидящего в центре композиции Спасителя со словами: «Не на лица судите…» (Не судите по наружности, но судите судом праведным — Ин. 7:24). Это и сидящие на престолах рядом со своим Божественным Учителем апостолы (Мф. 19:28), и Престол Уготованный (Пс. 9:5, 8) с лежащей на нем открытой Книгой (Откр. 5:1–3). Это Голгофский крест, на котором Спаситель был заклан, и Кровию Своею искупил нас Богу (Откр. 5:9). Это и ангелы со свитками евангельских текстов (Мф. 25:34, 41), говорящих о Суде. Очень выразительно проиллюстрировано паремийное чтение из книги Премудрости Соломоновой: души праведных в руке Божией, и мучение не коснется их (Прем. 3:1).

За закрытыми Райскими вратами, которые охраняет огненный Херувим (Быт. 3:24), восседают праведные Авраам, Исаак и Иаков; есть здесь, на лоне Авраамове, и многострадальный Лазарь (Лк. 16:22). Правее — непосредственно у Райских врат — благоразумный разбойник (Лк. 23:39–43); место ему определено очень точно: он — в раю, но словно только что попал сюда… Еще одна очень выразительная деталь — змей, жалящий в пяту (Быт. 3:15) прародителя: огромная пасть змея способна не только ужалить, но и поглотить. Как не вспомнить тут плач прародителя: «Змий льстивый некогда чести моей позавидев…» (Канон в неделю сырную, песнь 3-я).

Какой простор для духовных размышлений — особенно в дни поста — дает христианину икона Страшного Суда!

Но предание искало и находило, подчас более скромные по масштабам, но также весьма назидательные иконографические сюжеты для дней Святой Четыредесятницы. Вот некоторые из них.

В собрании Третьяковской галереи есть небольшая (20×14 см) четырехчастная икона, получившая в научной литературе название «Четыредесятницы» — она рассматривалась как иллюстрация служб Великого поста. Икона написана в первой трети XV в. мастером круга Феофана Грека и первоначально находилась, видимо, в Успенском соборе Московского Кремля. В 1919 г., когда кремлевские храмы уже были закрыты, работавший в составе «Комиссии по сохранению и раскрытию древних памятников» ученый-исповедник Н. Н. Померанцев обнаружил эту икону в хранилище колокольни Ивана Великого, служившей «рухлядной» Успенского собора.

Икона «Четыредесятницы» разделена на четыре прямоугольных клейма. В левом верхнем клейме — Иоанн Предтеча в пустыне. Проповедник покаяния, Креститель Господень склоняется к чаше с усекновенной главой. Пред ним — развернутый свиток с текстом: покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное (Мф. 3:2). Слева от Предтечи изображена скалистая горка, в расселине которой секира при корне древа лежит: всякое древо, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь (Мф. 3:10). Напомним слова Великого канона: «Горлица пустыннолюбная, глас вопиющаго возгласи, Христов светильник, проповедуяй покаяние…» (Пустыннолюбивая горлица, голос вопиющего, Христов светильник взывал, проповедуя покаяние… — песнь 9-я). Не случайно здесь изображена и усекновенная глава Иоанна Предтечи — приходящееся на 24 февраля Обретение ее всегда совершается в период пения Постной Триоди.

На правом верхнем клейме изображена сидящая на троне Богоматерь с Младенцем. Справа и слева от трона — Архангелы Михаил и Гавриил. Вновь обратимся к Великому канону: «Судие мой и Ведче мой, хотяй паки приити со ангелы, судити миру всему, милостивным Твоим оком тогда видев мя, пощади и ущедри мя, Иисусе, паче всякаго естества человеча согрешивша» (песнь 9-я). Милостивным оком взирает на приносящих покаяние Младенец Иисус; милость и во взоре Его Пречистой Матери, пред образом Которой приносят покаянный плач кающиеся: «Радость яко родившая, плач мне подаждь, имже Божественное утешение, Владычице, в будущем дни обрести возмогу» (Богородичен трипеснца в четверг 5-й седмицы Великого поста). Изображение Богоматери с предстоящими архангелами соотносится с субботой Акафиста — Похвалой Пресвятой Богородицы на 5-й седмице Великого поста.

На двух нижних клеймах — соборы святых угодников Божиих, ходатаев наших о спасении. В левом клейме размещены апостолы Петр и Павел, святители Василий Великий, Иоанн Златоуст, Николай Угодник и другие. В лике святителей можно различить и двух митрополитов Русской Церкви, вероятно, это святители Петр и Исаия (или Леонтий) Ростовский. В лике пророков — Моисей, Самуил, Давид псалмопевец с премудрым Соломоном, Даниил с тремя отроками: Ананией, Азарией и Мисаилом. На втором нижнем клейме изображены лики мучеников и преподобных. Здесь можно различить первомученика архидиакона Стефана, великомучеников Георгия Победоносца, Димитрия Солунского. Среди жен-мучениц — Фекла, Екатерина, Параскева. В лике преподобных изображены Евфимий Великий, Савва Освященный, Антоний, Онуфрий, а также преподобная Мария Египетская и иные. Видимо, иконография изображенного здесь собора святых восходит к известному тропарю, звучащему на утрени в субботу 2-й седмицы Великого поста: «Апостоли, мученицы и пророцы, святителие, преподобнии и праведнии, добре подвиг совершивши и веру соблюдшии, дерзновение имущии ко Спасу, о нас Того яко блага молите спастися, молимся, душам нашим». Сходно и содержание тропарей четверопеснца того же дня: «Святии множайшими муками, многия врагов тьмы низложити сподобишася, Спасе, и многих благ Твоих улучиша; молитвами их яко благ, многая моя очисти прегрешения». Во втором тропаре речь идет уже не только об общем ходатайстве о спасении, но и о самом посте: «Воспоим Христовы страстотерпцы, и возопим к ним единомудренно; Владычним подобницы страстем, душ наших страсти исцелите, поститися же от злаго обычая нас укрепите».

У современных исследователей существует мнение, что икона «Четыредесятницы» входила в состав складня-триптиха, в котором последовательность расположения клейм совпадала с последовательностью служб седмичного богослужебного круга, т. е. являлась частью «Шестоднева». Не вступая с ними в полемику, следует всё же обратить внимание на деталь, напоминающую иконографию Страшного суда: в правом нижнем клейме «Четыредесятницы» изображены мертвецы, восстающие из гробов. Сравним этот характерный для Страшного суда эпизод со стихирой на «Господи, воззвах» в неделю мясопустную: «Возгласят трубы, и истощатся гробы, и воскреснет человеческое все естество, трепещущи…» Есть все основания считать, что икона «Четыредесятницы» предназначалась именно для молитвенного поклонения в дни Великого поста.

Существовала распространенная традиция предлагать для молитвенного поклонения верующих в дни Великого поста иконы с изображением Страстей Христовых. Вот несколько примеров.

Икона начала XVII в. «Не рыдай Мене, Мати» Строгановской школы (мастер Стефан Арефьев) из Государственного Русского музея — аналойного размера (36×30 см); на полях ее изображены избранные святые: святитель Григорий Богослов, великомученик Никита, мученицы Мавра и Евпраксия. Происходит из Благовещенского собора Сольвычегодска; по сведениям каталога музея, поступила в 1912 г. как дар императора Николая II. Ранее находилась в частном собрании мстерского иконописца и реставратора Е. И. Брягина.

Средник иконы представляет собой иллюстрацию ирмоса 9-й песни канона Великой субботы: «Не рыдай Мене, Мати, зрящи во гробе, Егоже во чреве без семене зачала еси Сына: востану бо и прославлюся и вознесу со славою непрестанно яко Бог, верою и любовию Тя величающия» (Не рыдай надо Мною, Мати, видя во гробе Сына, зачатого Тобою во чреве бессеменно, ибо Я восстану и прославлюсь и, как Бог, вознесу во славе тех, которые непрестанно с верою и любовию прославляют Тебя). Аналогичная икона, более ранняя — конца XVI в. — есть и в собрании Третьяковской галереи; она происходит из Троице-Сергиевой лавры, и на полях в числе изображенных святых преподобные Сергий и Никон Радонежские. На иконе из собрания ГТГ позади поникшего умершего Христа — крест с надписью «Царь Славы» (Пс. 23:7–10).

Иконы с таким наименованием представляют еще один иконописный сюжет, усвоенный Святой Четыредесятнице. Наиболее известный памятник (большая икона балканского происхождения; находилась в сельском храме Холмогорского уезда Архангельской губернии; сейчас также в ГТГ) датируется XIV в. и связан с текстом песнопения Великого входа Литургии Преждеосвященных Даров: «Ныне силы небесные с нами невидимо служат: се бо входит Царь Славы, се Жертва тайная совершена дориносится…»

Сюжет еще одной литургической иконы связан с текстом Херувимской песни Великой субботы: «Да молчит всякая плоть человеча…» Небольшая (21×16 см) икона середины XVII в., вероятно, Строгановской школы, подробно иллюстрирует это прекрасное, звучащее единожды в год, песнопение.

С чинопоследованием Божественной литургии связана и иконография «Единородный Сыне», получившая распространение с середины XVI в. Первая такая композиция была создана псковскими иконописцами для Благовещенского собора Московского Кремля после опустошительного пожара 1547 г. — это т. н. Четырехчастная, в одном из клейм которой и помещен новый сюжет. Икона иллюстрирует Божественное Домостроительство: непреложно вочеловечивыйся Единородный Сын Божий принимает добровольную смерть, попирает диавола, останавливает шествие смерти и возвращает роду человеческому Царство Небесное. Новая композиция, соединяющая мотивы песнопения Литургии с текстом Откровения св. апостола Иоанна Богослова, вызвала множество споров и стала предметом специального обсуждения на Соборе 1554 года — «Розыск по делу Висковатого». На Соборе было разъяснено, что допустимо («в Премудрости пишут, и в псалме Давидове, и в Песне») изображать Спасителя в разных видах, в том числе, и в воинских доспехах, и в святительском омофоре: «Облачатся в броня правды, и возложит шлем, и суд нелицемерен примет гнев на противныя».

Хотя песнопение «Единородный Сыне» и не относится исключительно к великопостным, но в центре композиции — уже упомянутый выше сюжет «Не рыдай Мене, Мати». Представленная здесь икона конца XVI в. происходит из Толгского монастыря и находится в Ярославском художественном музее.

В дополнение к перечисленным выше приведем еще две иконы, сюжеты которых созвучны спасительным дням Великого поста. Это икона середины XVII в. «Спас Смоленский» с клеймами из Ярославской церкви пророка Илии и Четырехчастная икона второй половины XIV в. из монастыря св. Екатерины на Синае. Тема спасительных Страстей Христовых, представленная в них, является тем лейтмотивом Святой Четыредесятницы, который звучит в течение всей Триоди постной.

Епископ Балашихинский Николай

Источники и литература:

1. Антонова В.И., Мнева Н. Е. Каталог древнерусской живописи XI — начала XVIII вв. (Государственная Третьяковская галерея). Т. 1–2. М., 1963.
2. Византия. Балканы. Русь. Иконы конца XIII — первой половины XV века. Каталог выставки к XVIII Международному конгрессу византинистов. [ГТГ]. М., 1991.
3. Древнерусское искусство Х — начала XV века. Каталог собрания ГТГ. Т. 1. М., 1995.
4. Иконы Ярославля 13–16 веков. (Древнерусская живопись в музеях России). М., 2002.
5. Иоанн Дамаскин, св. Три защитительных слова против отвергающих святые иконы. Полное собрание творений. Т. 1. СПб., 1913.
6. Кондаков Н. П. Лицевой иконописный подлинник. Т. 1. Иконография Господа Бога нашего и Спаса Иисуса Христа. СПб., 1905.
7. Лазарев В. Н. Русская иконопись от истоков до начала XVI века. М., 1983.
8. Триодь Постная. М., 1992.
9. Успенский Л. А. Богословие иконы Православной Церкви. Париж, 1989.
10. Фельми К. Х. Иконы Христа. М., 2007.
11. Sotiriou G. et M. Les ic nes du Mont Sina. T. 1–2. Ath nes, 1956–1958.

Источник: http://www.mepar.ru/library/vedomosti/59/1130/